Детские сказки. Такие милые, поэтичные... И жестокие.
Иным сказочным ужасам позавидует крутой триллер: кому-то рубят голову, кого-то бросают в кипящий котел, кого-то сажают в бочку и пускают по бурному морю… Дети об этом, конечно, не задумываются. Для них главное, что Кот в сапогах перехитрит Людоеда, а Иван-царевич обязательно найдет иглу с Кощеевой смертью.
Кого из нас в детстве не восхищал Мальчик-с-пальчик! Отважный и находчивый, он спас себя и братьев ото всех напастей, поджидавших их в дремучем лесу. Все бы ничего, да только на съедение волкам и людоедам ребятишек отправили собственные родители. Им, видите ли, кушать было нечего… Не лучшим образом выглядит и крестьянин из русской сказки, который в угоду злой жене оставил родную дочь умирать в зимнем лесу. Силы природы оказываются милосерднее людей. Добрый Морозко спасает бедную сироту, одаривает ее богатым приданым; зловредная мачеха и ее завистливая дочка получают заслуженное наказание. А вот отец девочки почему-то не осужден: мол, что с него взять, с подкаблучника…
Тема детоубийства встречается в сказках и легендах разных народов. Не обошли ее стороной и прекрасные греческие мифы. Бог Кронос одного за другим пожирает всех своих чад. Спастись и выручить остальных удается только самому младшему — Зевсу. Вызволив братьев и сестер из ненасытного отцовского чрева, он низвергает родителя и сам начинает править богами и людьми. Дети громовержца от многочисленных романов с богинями и смертными женщинами становятся богами и героями… Но если на светлом Олимпе гуманное отношение к подрастающему поколению восторжествовало, то в земной Греции так было далеко не всегда. Со школьной скамьи мы знаем о суровом обычае древней Спарты: судьбу каждого новорожденного там решал совет старейшин. Право на жизнь получал лишь здоровый младенец. Хилых и больных сбрасывали со скалы.
Впрочем, сказки сохранили воспоминания и о временах куда более древних. В истории человечества борьба за выживание принимала порой чудовищные формы. Первобытное общество не знало разделения на богатых и бедных, слуг и хозяев. Люди делились на сильных и слабых, больных и здоровых. В некоторых племенах Новой Гвинеи женщине разрешалось иметь не более двоих детей — остальных было не прокормить. Чтобы избавиться от нежелательного третьего (четвертого, пятого) ребенка, беременные папуаски прыгали с высоких деревьев, клали на живот горячие камни… Многим женщинам эти варварские аборты стоили здоровья, а то и жизни.
Еще страшнее бывали расправы над уже рожденными детьми. Убивали слабых, больных, неполноценных младенцев. Камчадалы, например, уверяли русских путешественников, что сохранить жизнь больному ребенку — значит обречь его на ненужные страдания. Когда в австралийских пустынях случалась жестокая засуха, аборигены убивали своих самых маленьких ребятишек — их мясо шло в пищу детям старшего возраста…
Воинственными и беспощадными были индейцы колоши. Первый русский правитель Аляски Александр Баранов потратил много лет, чтобы усмирить этот непокорный народ. Колоши уходили с насиженных мест, бросали свои поселения, но не сдавались. В одном из покинутых индейских поселков русские застали страшную картину: почти в каждом опустевшем жилище был оставлен детский труп. Уходя, колоши перерезали всех младенцев, чтобы своими криками они не выдали отступающих.
Соседи колошей эскимосы считались народом мирным и чадолюбивым. Но чем севернее жила та или иная группа эскимосов, тем менее безоблачным становилось детство. У арктических эскимосов каждой новорожденной девочке родители должны были подобрать ровесника — будущего мужа. Если жениха найти не удавалось или суженый умирал, девочку убивали. У многих других народов от девочки избавлялись, если вместе с ней на свет появлялся брат-близнец: считалось, что материнского молока на двоих не хватит, пусть уж лучше выживет охотник и воин. Если близнецы были одного пола — убивали того, кто казался слабее. Кому из детей жить, а кому нет, не всегда зависело от родителей. У австралийцев смертный приговор выносила всеми уважаемая старуха. Она же и умерщвляла ребенка на глазах у всей общины.
Греческие боги питались нектаром и амброзией. Их «коллеги» в других странах предпочитали человеческую кровь. Иногда это была кровь и плоть младенцев. Нарицательным стало имя бога Молоха. Чтобы умилостивить вечно голодное и сердитое божество, финикийцы сжигали детей в жертвенной печи.
По древним поверьям, на земле майя в священном колодце жил бог Юм-Чак. Предания гласят, что время от времени жрецы устраивали ему свадьбу — топили в глубоком колодце самую красивую девушку. В XX веке археологи узнали, что историческая правда еще страшнее легенд. К прелестям юных индианок Юм-Чак, по-видимому, был равнодушен — девичьих костей на дне его обиталища обнаружили немного. Зато там во множестве покоились останки девочек и мальчиков не старше восьми—десяти лет. А за тысячи лет до майя в Древнем Китае каждый уважающий себя правитель, начиная важное государственное дело, обязательно «дарил» своим предкам десяток-другой детских жизней.
С жестокой традицией покончила не цивилизация — это сделали мировые религии: христианство, ислам, буддизм. И о том, что детоубийство когда-то было нормой, сейчас помнят лишь детские сказки — наследие дохристианских и даже доязыческих времен. Слушая их и читая, ребенок как бы заново проходит путь, проделанный человечеством за много тысячелетий. Вероятно, психология малыша близка к психологии первобытного человека: мудрость сочетается в нем с наивностью, жестокость — с верой в справедливость. Сопереживая сказочным героям, маленький человек готовится к трудностям и победам реальной жизни. А для нас, взрослых, сказки — это еще и повод задуматься о далекой и жестокой древности, из которой пришли их сюжеты.
